Неточные совпадения
— Павля все знает, даже больше, чем папа. Бывает, если папа уехал в Москву, Павля
с мамой поют тихонькие песни и плачут обе две, и Павля целует мамины руки.
Мама очень много плачет, когда выпьет мадеры, больная потому что и злая тоже. Она говорит: «Бог
сделал меня злой». И ей не нравится, что папа знаком
с другими дамами и
с твоей
мамой; она не любит никаких дам, только Павлю, которая ведь не дама, а солдатова жена.
Порешив
с этим пунктом, я непременно, и уже настоятельно, положил замолвить тут же несколько слов в пользу Анны Андреевны и, если возможно, взяв Катерину Николаевну и Татьяну Павловну (как свидетельницу), привезти их ко мне, то есть к князю, там помирить враждующих женщин, воскресить князя и… и… одним словом, по крайней мере тут, в этой кучке, сегодня же,
сделать всех счастливыми, так что оставались бы лишь один Версилов и
мама.
Когда встали из-за стола, я подошел к
маме, горячо обнял ее и поздравил
с днем ее рождения; за мной
сделала то же самое Лиза.
— Да ведь не могла же я знать, что он придет
с укушенным пальцем, а то, может быть, вправду нарочно бы
сделала. Ангел
мама, вы начинаете говорить чрезвычайно остроумные вещи.
Мы очень жалели эту трубу, но отец
с печальной шутливостью говорил, что этот долгополый чиновник может
сделать так, что он и
мама не будут женаты и что их
сделают монахами.
С особенным жаром настаивал он на том, что
мама его непременно хочет
сделать из него купца — а он знает, знает наверное, что рожден художником, музыкантом, певцом; что театр — его настоящее призвание; что даже Панталеоне его поощряет, но что г-н Клюбер поддерживает
маму, на которую имеет большое влияние; что самая мысль
сделать из него торгаша принадлежит собственно г-ну Клюберу, по понятиям которого ничего в мире не может сравниться
с званием купца!
Соня. Ш-ш! Он будет братом мне… Он груб, ты
сделаешь его мягче, у тебя так много нежности… Ты научишь его работать
с любовью, как работаешь сама, как научила меня. Он будет хорошим товарищем мне… и мы заживем прекрасно… сначала трое… а потом нас будет четверо… потому что, родная моя, я выйду замуж за этого смешного Максима… Я люблю его,
мама, он такой славный!
Иди за мной и смотри, что я
с ней за эти слова твои
сделаю! — рявкнул боярин приставу и потащил его, еле дышащего, вслед за собою в верхний этаж, где в той же опочивальне молодая боярышня, кругленькая и белая как свежая репочка, седела посреди широкой постели и плакала, трогая горем своим и старых
мам и нянь и стоящих вокруг нее молодых сенных девушек.
Петр. А рада — так больше
делай да меньше разговаривай… (Степанида фыркает и уходит.)
Мама! Я вас не однажды просил поменьше разговаривать
с ней… Ведь это же нехорошо, — поймите вы, наконец! — вступать в интимные беседы
с кухаркой… и выспрашивать у нее… разные разности! Нехорошо!
«А вдруг
мама не приедет за мной? — беспокойно, в сотый раз, спрашивал сам себя Буланин. — Может быть, она не знает, что нас распускают по субботам? Или вдруг ей помешает что-нибудь? Пусть уж тогда бы прислала горничную Глашу. Оно, правда, неловко как-то воспитаннику военной гимназии ехать по улице
с горничной, ну, да что уж
делать, если без провожатого нельзя…»
Бетси (выступая). Отпустите ее,
мама. А коли вы хотите ее судить, то и меня вместе
с ней, — я
с ней вместе вчера все
делала.
Мама из коры умеет
делать лодочки, и даже
с парусом, я же умею только есть смолу и обнимать сосну. В этих соснах никто не живет. В этих соснах, в таких же соснах, живет пушкинская няня. «Ты под окном своей светлицы» — у нее очень светлое окно, она его все время протирает (как мы в зале, когда ждем дедушкиного экипажа) — чтобы видеть, не едет ли Пушкин. А он все не едет. Не приедет никогда.
А под подписью
мамы стояли кривые каракульки: «Вася». Я
с трудом их разобрала. Это
мама, желая
сделать приятное своей дочурке, водила рукою брата.
Едва я забылась, как передо мной замелькали белые хатки, вишневая роща, церковь
с высоко горящим крестом и…
мама. Я ясно видела, что она склоняется надо мною, обнимает и так любовно шепчет нежным, тихим, грустным голосом: «Людочка, сердце мое, крошка, что
с тобой
сделали?»
— И хорошо
делаешь: бедному мальчику немного осталось жить… Но когда он оставит тебя, ты не останешься одна.
С тобою будет твоя новая
мама!
— Вас, вероятно, прислала
мама толковать со мной о графе Василии Сергеевиче Вельском? — говорила она
с презрительным смехом. — Так не трудитесь, мадемуазель Дубянская, я сама знаю, что
делаю, а кататься я не пойду, потому что мне нездоровится и я хочу читать…
— Потом, о, потом… — продолжала молодая девушка, краснея, — я видела себя… Это так странно,
мама, не правда ли? Во сне иногда видишь себя, как будто помимо нас самих существует второе «я», которое смотрит на то, что мы
делаем, слышит то, что мы слушаем, и говорит: Я видела себя… Я шла по зале, одетая в белое,
с венком померанцевых цветов на голове и таким же букетом на груди, покрытая фатой…
— Князь, князь приедет…
Мама ведь устроила так, чтобы нам дали знать из Лугового, когда князь
сделает нам визит, сейчас нарочный оттуда был… Сказал, что сегодня…
Мама приказала мне одеться получше, но вместе
с тем и попроще, как будто я в домашнем платье… За этим я и позвала тебя.
(Почерк Нинки.) — Вчера были
с Лелькой у
мамы. Как всегда, она очень нам обрадовалась, стала варить кофе, готовить яичницу.
Делать она ничего не умеет: кофе у нее всегда убегает, яичница выходит, как гуттаперча. А через два часа, тоже как всегда, мы разругались и ушли. Конечно, о большевиках и советской власти.
—
Мама, можно поговорить, да? — сказала Наташа. — Ну, в душку один раз, ну еще, и будет. — И она обхватила шею матери и поцеловала ее под подбородок. В обращении своем
с матерью Наташа выказывала внешнюю грубость манеры, но так была чутка и ловка, что как бы она ни обхватила руками мать, она всегда умела это
сделать так, чтобы матери не было ни больно, ни неприятно, ни неловко.